Василию Мешавкину - 60 !

Послезавтра праздник. Послезавтра юбилей у моего давнего друга и соавтора Василия Мешавкина. Я хочу поздравить его заранее, ибо послезавтра он будет, как обычно, весь в хлопотах, встречая и ублажая друзей и родственников. Потому я говорю заведомо и издалека.

Ему – шестьдесят. Эта цифра совершенно не вяжется в голове с обликом Васи. 60 – это дедулик, сидящий летом в валенках на скамейке у подъезда, опершись на сучковатую палочку, потихоньку жующий впалыми губами что-то невидимое, морщинистый и глухой. Так я помню тагильских шестидесятилетних своего двора, если кто-то вообще доживал до такого преклонного возраста. Вася – улыбчив, энергичен, вальяжен, доброжелателен, непонятно откуда аристократичен и в то же время – флегматичен, спокоен, неуступчив. И все время – музыкален. И молод.

Судьба свела нас в середине семидесятых. Я тогда был актером агиттеатра «Факел», а Вася – гитаристом ВИА «Гренада». В один прекрасный день мы поехали в совместную концертную поездку по Курской магнитной аномалии – Курск, Старый Оскол, Красная Яруга, Губкин, Курчатов, Белгород... Там мы и познакомились. Прямо скажем, не сильно дружески. Так, знакомые. Потом я вел новогодние концерты у «Гренады», где услышал, как Вася поет две песни на свои стихи. Моя поэтическая душа была ранена до своей глубины этими стихами. Я не выдержал, подошел к Васе и предложил ему написать что-нибудь совместное при условии, что он выкинет свои тексты прямо при мне. Вася оскорбился, но сотрудничать согласился. Так начался этот прекрасный творческий союз, в котором стихи и музыка настолько сливались друг с другом, что никто не хотел верить, что их сочинили два разных человека. Так возник единый автор Мешавкин-Сипер. Это были радостные годы. Мы ездили по всяким конкурсам и фестивалям, где-то с триумфом наполняя сумки дипломами и призами, а откуда-то уезжая оскорбленными, но отнюдь не униженными. Многие барды и композиторы сочиняли песни на мои стихи, но такого единства, как с Мешавкиным, я не достигал нигде. Мы понимали друг друга с полужеста, даже не полуслова.



Вася – человек безмерно талантливый. Я помню, как он звонил мне: «Приходи скорее!» И я бежал в его мастерскую в подвале кинотеатра «Россия». Вася брал гитару, застенчиво улыбался и робко говорил: «Премьера песни. Волнуюсь, блин...» И пел новую песню на мои стихи, при этом внимательно следя за моей реакцией. А что там моя реакция? Мне нравилось всё, что он сочинял. До сих пор я с удовольствием слушаю старые записи. Мы выступали в Саратове и Куйбышеве, Костроме и Москве, Сковородино и Новотроицке, Свердловске и Березниках, Краснотурьинске и Новокуйбышевске, Казани и приамурских погранзаставах, Перми и Алма-Ате, в концертных залах, телестудиях, таежных полянах, на керченском ночном берегу... Господи, как это было здорово!

Он включал настенный вентилятор и начинал прикуривать сигарету. Вентилятор задувал спичку за спичкой. Я советовал ему выключить вентилятор, а потом уже прикуривать. Вася смотрел на меня грустным взглядом и говорил: «Не понимаешь... Я ведь романтики хочу – на ветру прикурить...» Вот таким комнатным романтиком Вася и был всегда. Его концертная черная водолазка с цепочкой и какой-то брошкой, его рубашка с галстуком – и всё это в лесу на фестивале КСП! – дико раздражали руководителя тагильского клуба Витю Столбова. Он говорил: «Вася, сними галстук. Не позорь нас, туристов!» Вася презрительно отворачивался.

Я очень благодарен судьбе за то, что она свела меня с Васей. Могли ведь и не познакомиться. И не было бы у меня такого друга. И не было бы наших песен. А это просто страшно представить себе.

И вот Васе – шестьдесят. Васятка! Я поздравляю тебя! Я надеюсь, что мы еще где-нибудь когда-нибудь встретимся. Пусть тебе постоянно сопутствует железное здоровье, которое тебе очень необходимо. Кроме этого, всё остальное – цацки, которые приходят и уходят. Будь ты мне, пожалуйста, здоров. А уж я за тебя послезавтра подниму бокал.