Мишка на сервере

На стадионе "Уэмбли"
Кличко по морде ... настучали,
Но это было лишь в начале,
А после всё же уебли.

В тот год, когда дал дуба Гуталин,
Родители мои сообразили,
Что нужен сын. Возможно – дочь, но сын
Надежней будет для житья в Тагиле.

Я создан был в родительском поту,
Когда страна шагала на параде
По снегу, укрывавшему тщету
И нищету с раздачей Христа ради.

Как я рыдал в нуле грядущих лет,
Ещё совсем не veni, vidi, vici,
Ошеломлён явлением на свет
В красивой Первой городской больнице!

А дальше всё — как у других детей,
А дальше всё — как двигались колёса.
Я избежал каменьев и сетей,
Лавин, аварий, кручи и откоса.

В судьбу не верю, но простой урок
Преподнесён и шесть десятков длится,
Что если б не вмешались Чейн и Стокс,
То я мог, братцы, вовсе не родиться.

14.02.17

АРОМАТ

О, друг мой, умница и франт,
Хотя глядим с усмешкой в мир мы,
Но ты купи дезодорант
Одной весьма известной фирмы.

Не бог, не царь и не герой,
В своём изысканном пальтишке,
Благоухающей струёй
Ты ороси свои подмышки,

И мир изменит внешний вид,
Всё станет синим и зелёным,
Любой поверит индивид
Твоим глазам ошеломлённым.

Ты ежедневно повторяй
Игру с баллончиком простую.
Январь ли, август или май –
Но жизнь пройдёт не вхолостую.

Поверь: за нашенским столом
Дано не каждому примату
Быть по характеру козлом,
А вовсе не по аромату.

1.2.17

Моя коллекция брелоков растёт и ширится....

Ждём вас на ежегодном бард-маскараде "Эллоуин" .Целое созвездие израильских бардов,музыкантов и поэтов на одной сцене!! 27 января, 19-30, Тель Авив, ул. Ицхак Саде 29, клуб "Кактус". На сцене — Наталья Бурхи-Бершмой, Александр Даян, Анжела Штейнгарт, Светлана и Александр Менделевы, Борис Шахнович, Иосиф Губезскис, Фаина Судкович, Дмитрий Кимельфельд, Михаил Сипер, Наум Шик и Геннадий Гутник, Михаил Фельдман, Тедди Горен, дуэт "Судоку", Вит Гуткин.

по мотивам Б.Ш.О.
Пускай моя страна, как мир, стара,
Но мне другой не надо помоложе,
Не дворянин, не лорд et cetera,
Не царь и не герой я. Ну так что же?

Не плачь, Мария, мы с тобой в огне,
И это совершается недаром —
За преданность малюсенькой стране
Пожалованы кровью и пожаром.

Они придут, зови их не зови,
В любой стране в любое время года…
Арабство, растворенное в крови,
Неистребимо, как сама порода.

Но не спеши, фортуна, будь добра,
Ты пожалей вниманьем обделенных.
Нам уходить в созвездья не пора
С холмов моей отчизны опаленных.

Я чищу воблу. Отделяю голову и выдергиваю плавнички – на них есть плотное мясо, их будет очень приятно грызть и посасывать в самом начале, предвкушая грядущий Эдем. Затем я перехожу от преамбулы непосредственно к амбуле. Перламутровая шкура снимается легко и улетает в растущую кучу на газете, поблёскивая чешуйками, еще помнящими свою бабушку-жемчужину. Со шкуры я потом сковыряю все чешуйки и медленно сжую саму солёную кожицу… Но это в конце процесса. Сейчас же вынимается спрессованный кусок икры, похожий на топологические объёмы, которые я изучал в школе. Высшая математика вьётся вокруг него, источая пряный солёный аромат. Затем отделяется розоватое мясо грудной клетки. Я выдергиваю из нежной розовости длинные изогнутые кости, как ятаганы из толстых ножен. И перехожу к главному. От хребта отцарапываются светло-коричневые полоски. Они складируются отдельно, это элита и цимес грядущего удовольствия. Очищенный хребет с хвостовым оперением в последний раз проверяется зубами на отсутствие приемлемых лепестков былого цветка «Вобла», а затем отправляется к перламутровой кучке. Пусть они там обсудят, какой я садист и негодяй… Хотя нет, я прерываю их беседу и вытаскиваю из толпы отверженных плавательный пузырь. Его надо обжечь над спичкой, именно спичкой, не зажигалкой какой-нибудь аристократической, а простой плебейской горящей деревяшкой. И затем горячий, закопченный, обгорелый кусочек отправляется в рот. Ух, как вкусно… Потом наступает время плавничков. В их поедании самое главное – это громкое чавканье. Не чавкая, радости не получить. Будет простое употребление чего-то пищевого. А в чавканьи и чмоканьи рождается Вселенское Удовольствие. Кто мы такие, чтобы его отвергать? И только после этого в толстостенную стеклянную кружку наливается холодное тёмное пиво. Не какие-то там зачуханные «Карлсберг» или «Хайнеккен», популярные у дебилов, не понимающих философскую глубинную суть пива. А нечто благородное, обязательно тёмное, как оборотная сторона нашей жизни. И производится первый глоток, смывающий жажду, порождённую плавничками, и указывающий дорогу в медленно открывающиеся ворота Рая.

А дальше всё точно так, как и было до вкушения яблока, до грехопаденья. «И было это хорошо весьма». Лехаим, братья!