Я - провинциал

Меня тут несколько раз обвинили в провинциальности и местечковости. Да, я провинциал. Меня не выгуливала няня по Садовой и не водила гулять в Летний сад. Я – дитя двора на Вагонке, рабочем районе Нижнего Тагила. В доме, где я вырос, был магазин «Гастроном», и местные алкаши, взяв несколько фанфуриков, заворачивали во двор, чтобы их опорожнить под стук домино. А мы, сопливые дети с ободранными коленками, стояли вокруг и впитывали изысканность речи гостей нашего двора. Пыльный двор, замкнутый с четырех сторон домами, был моим Бородино, Ватерлоо и Куликовым полем. В этом дворе я обнаружил в себе задатки хорошего вратаря, и моя известность расползлась на несколько дворов. В этом дворе я пересказывал окружившим меня товарищам содержание «Швейка» и зачитывал вслух отдельные интересные страницы из «Золотого осла». В этом дворе я впервые опьянел от портвейна «72», и меня мучительно тошнило за дворовой беседкой. Зимой, продышав глазок во льду, затянувшем окно, я видел сугробы двора в мутно-желтом качающемся свете фонарей.

Двор научил меня многому: не плакать и не жаловаться, в ответ на презрительное «еврей!» бить лбом по носу обидчика, бесстрашно прыгать с крыши сараев на утоптанную до звонкости землю, пить портвейн из горлышка, не капая на рубашку, открывать пластмассовую пробку бутылки горящей спичкой, пересыпать речь матом не по злобе, а для связности повествования, почти не глядя отправлять мяч в «девяточку». Где-то есть Красная площадь, Арбат и Невский проспект, но это там, за горизонтом, куда сходит радуга. А у меня есть угол Вагоностроителей и Бажова, кинотеатр «Россия», Центральный клуб, построенный в 30-е годы, Дворец культуры со сказочными спектаклями и новогодней елкой, деревянный стадион с памятником «Ленин и Сталин на скамье», хоккейная команда «Спутник» и книги, книги, книги... А потом, значительно позже – стихи.

Я – провинциал. Я дышал воздухом провинции, ел провинциальную еду и пил воду из колонки. Я купался в речке Горячке, вытекающей из ТЭЦ Уралвагонзавода. Я ездил на велосипеде старшего брата с компанией таких же шкетов в лес за грибами (а это всего 15 минут езды от дома...) Один раз с родителями я был в Евпатории и один раз – в Геленджике. Остальные годы прошли в этом  дворе. Мои товарищи по играм потом садились в тюрьмы, «поднимались на зону», спивались... Что поделать, тагильский двор – не пушкинский лицей. Но чести и достоинству он учил не хуже. Нельзя бить после «первой крови» и нельзя ударить упавшего. Нельзя в дворовой драке вытаскивать «перо», хотя вот оно, в кармане, с наборной ручкой из цветного «плоскоглаза». И, какие бы внутридворовые разборки ни случались, когда приходил во двор участковый, надо было молчать и отрицать всё, даже самое очевидное. Мы – гастрономовские. Так нас знают на Вагонке.  И это сидит во мне очень глубоко, вшито в гены.

Я – гастрономовский.

Я – вагонский.

Я – провинциал.

Просьба

Я прошу не писать мне жалостливые комменты с плачем о несчастных судьбах бедных ливийцев, сирийцев, иракцев, египтян и т. д. Это люди, публично и неоднократно объявлявшие о своем сокровенном желании утопить ВСЕХ жителей Израиля в море. То-есть, и меня,  и мою жену, и моих детей. Мало того, они опять же неоднократно помогали разному бандитью в попытках это осуществить. Поэтому, когда их бомбят, мне совершенно на это наплевать. Как было наплевать моему деду или отцу, когда советская авиация утюжила немецкие земли во время Великой Отечественной. Их беды и несчастья меня не трогают. Вот так оно.